Если вы считаете сайт интересным, можете отблагодарить автора за его создание и поддержку на протяжении 8 лет.
Авангард напрасно ассоциируется исключительно с чем-то отвратительным
или же таким мудреным, что простому зрителю не понять. Авангард противостоит,
прежде всего, мейнстриму. Тут важна этимология слов-avant-garde (передовой
отряд) и mainstream (основное течение). Соответственно, к авангарду всегда
очень близко подходит арт-хаус, иначе авторское кино, не рассчитанное на
всех и каждого. Можно даже сказать, что арт-хаус это и есть авангард, поскольку,
согласно киноведу Кириллу Разлогову, арт-хаус занял нишу исторического авангарда
1910-1940-х гг. Именно после войны родился гордый арт-хаус, знаменуя собой
кинопрокатную нишу-вместо фабрики грез дом искусства, где человек не просто
«расслабляет» мозг, смотря так называемое массовое кино, далекое от реальности,
а совершает мыслительную работу, дабы установить коммуникацию с автором.
В тоже время термин авангард до сих пор используется в прессе, обозначая
ныне чаще андеграунд (буквально, подполье), где создаются фильмы, далеко
выходящие за всевозможные рамки. Йорг Буттгерайт и Мэриен Дора в Германии,
Митч Дэвис и Карим Хуссейн во Франции, Евгений Юфит и Артур Аристакисян
в России и ряд других эпатажных творцов, стремящихся к полной свободе самовыражения.
Вот и молодой режиссер Фил Стивенс как раз выходец из кинематографического
подполья. Как и Дора, он в большей степени анонимный режиссер, биография
которого малоизвестна. Ряд источников утверждает, что он был рок-музыкантом,
другие-что художником. С другой стороны, свобода от формата, когда за именем
в графе «режиссер» не тянется шлейф скандалов и провокаций, проклятий со
стороны высокоморальных зрителей и восторгов от тех, кому только violent
shit и надо, позволяет объективно оценить произведение. Неслучайно Ингмар
Бергман мечтал об анонимности-тогда в центре зрительского интереса оказывается
сам фильм, а вовсе не член съемочной группы. Это дебютный фильм Фила Стивенса.
Его сюжет не имеет принципиального значения, а синопсис лишь уводит зрителя
от понимания сюрреалистического действия в сторону сюжетного кино. Дело
ведь не в том, что шесть девушек пришли в себя в доме маньяка и стараются
выбраться оттуда. Ведь у режиссера с бюджетом 20 тысяч долларов изначально
было мало шансов выпустить захватывающий триллер, способный посоревноваться
с «Пилой» или «Коллекционером». В тоже время работа Стивенса не кажется
звенящей пустотой, в которой лишь наше воображение способно отыскать какой-то
смысл, каков, к примеру, дебют Карима Хуссейна. Сюрреализм не приемлет традиционную
логику, на уровне повествования. Образы должны быть скреплены внутренней
логикой. Сны не бывают бессмысленными, а страх всегда иррационален, оттого
печально, что режиссеры мейнстрима из года в год пугают зрителя исключительно
потоками крови и горой смрадных трупов. «Цветы», конечно, неприятный фильм,
поскольку постановщик не только сделал местом действия дом, полный полуразложившихся
тел. Изображение почти монохромное, напоминающее о вирированных фильмах
немой поры, а ручная камера, словно в соответствии с киноманифестом «Догма-95»,
становится активным участником действия. Трупы, кровь, грязь лишь фон для
режиссера, а место диалогов заняла оглушительная тишина. В аду бессмысленны
слова, божественный свет померк, а из одинокого дома просто невозможно выбраться.
Да и куда? Кругом пустота, тишина и смерть. Мир умер и сгнил, и в его трупе
копошатся заблудшие души. Эсхатологический сюжет вдруг стал актуальным для
андеграунда всех мастей, поскольку и «Зародыш» Брайана Паулина, и «Меланхолия
ангелов» Мэриена Дора, и арт-хаусный шедевр «Туринская лошадь» Белы Тара
повествует о смерти. Фил Стивенс не верит в могущество слова. Если «Меланхолия
ангелов» подчеркнуто литературна, словно поведана зрителю ангелом, скорбящим
о конце мироздания, то «Цветы» невербальный фильм. Герои не способны построить
общение. Возможно, впрочем, героинь и нет, может быть, они лишь образы воспаленного
сознания маньяка. Фил Стивенс не дает интерпретацию, ведь это тоже попытка
коммуникации. В его мире не растут цветы, влечение к смерти, как у Буттгерайта,
сменилось холодным безразличием. Маньяк и его жертвы затеряны в глубинах
адского дома и вынуждены бесконечно совершать одни и те же действия. Это
и есть ад по Стивенсу-пугающая бессмысленность. Уже нет сил, чтобы кричать,
слезы высохли, а смерть не возбуждает. Души ссохлись, распались на атомы,
а безжизненные серые лица почти слились с темнотой. Фил Стивенс как будто
развивает эстетику Дора. Жив человек, мертв-все равно, как говорилось в
шедевре «Меланхолия ангелов». Свиные головы, мертвые тела. Словно мир опрокинулся
в бездну, захватив с собой жертв безумного маньяка.
Размышляя о тотальной смерти, поглощающей все живое, Фил Стивенс усматривает
истоки насилия в видеореальности. Люди по ту сторону экрана смотрят за действиями
безумного мужчины. Насилие притягивает, незаметно пробирается в душу, заполняя
ее мертвящей пустотой. Буттгерайт, Ханеке, Дора-вот лишь минимальный перечень
режиссеров последних лет, высказывающих тревогу за существование вселенной,
где жизнь подчас неотличима от кино, а насилие, словно элемент игры. Когда
так часто видишь смерть на экране, она перестает пугать. Зло уже не плод
с древа познания, а рутина жизни. Тьма наползает не из Мордора, а из наших
собственных душ. Когда умирает совесть, гаснет божественный свет. Цветы
не растут там, где плохая почва. Так и человек, не выдержавший искушения
мира, необратимо погибнет. «Цветы» словно второй акт «Документального мусора»,
как раз к тому времени вышедший в ограниченный прокат. Но если Дора сосредоточил
внимание на психологической динамике деградации личности потенциального
убийцы, то Стивенс вовсе отказался от драматургии. Нет движения ни вниз,
ни вверх. Люди достигли дна, погрузились в самую тьму ницшеанской бездны,
куда не проникает свет божественной любви. «Цветы», как уже говорилось,
визуально неуютное кино, где в кадре намеренно нет ничего светлого и прекрасного.
Но, как и «Документальный мусор», оно направлено не в бездну сладострастия,
а обращено к небесам. Где-то далеко, в вышине, за тяжелыми тучами, есть
совсем другой мир, откуда, как из колыбели, однажды выпало человечество.
Цветы-это символ того мира, чего-то прекрасного, что стало ныне недостижимой
мечтой. Но призрачность надежды совсем не повод для отчаяния. Даже из мусора,
как доказал Дора, растет кино, а погибшим душам и в аду мечтается о рае.
Любительский фильм с бюджетом 20 тысяч долларов.