«ЛОДЫРЬ»
(Tire au flanc)

В начальных титрах фильма присутствует изречение: «В армии порою очень выгодно считаться дураком, но конечно же, в определенных пределах». Главный герой фильма-поэт Жан Дюбуа д’Омбель, которого не прельщает предстоящий призыв и служба в армии, он тяжело переживает эту перспективу готовясь проститься со своим «призванием поэта, в обмен на призвание пехотинцем». В честь этого события организуется званый ужин. Его тетушка мадам Блонден всячески старается облегчить ему воинскую службу, заручившись протекцией у полковника Брошара командира полка, в котором предстоит служить Жану. Полковник, видя неуклюжесть и непрактичность поэта, приходит к выводу, что он не совсем в своем уме. Несмотря на просьбу мадам Блонден о том чтобы пристроить Жана в полковую канцелярию, полковник ей отказывает, указывая на то, что молодежь должна пройти все тягости армейской службы. Ситуацию усугубил еще и слуга Жозеф, своей неуклюжестью, после чего полковник ушел, сославшись на мигрень. Жозефа, неисправимого весельчака и бабника, увольняют из дому и отправляют в армию в помощь Жану. В армии поэт сразу же становится мишенью классических казарменных шуток, а Жозеф тяжело приспосабливается к такой жизни: «Пока не придумано ничего лучше, солдат приходится набирать из гражданских лиц». Их невесты также участвуют в полковой жизни: легкомысленная девушка Жана (его кузина Соланж Блонден) флиртует с обходительным лейтенантом Домелем, а милашка Жозефа становится буфетчицей и «звездой» воинской части. За свои невольные чудачества и неприспособленность к армейским будням Жан будет наказан, кроме всего прочего, гауптвахтой, но молодой поэт старается стойко переносить превратности судьбы, попадая в различные комедийные ситуации. У него появляется мстительный недоброжелатель, который строит ему всяческие козни. В результате их противостояния был сорван концерт и возник пожар, что было усугублено неумелыми действиями Жана, которому теперь грозят крупные неприятности. Но полковник сменил гнев на милость признав, что армия пошла поэту на пользу, а любящие пары смогли воссоединиться…
Картина снята по водевилю Андре Муэзи-Эона и Андре Сильвана. Самим режиссером и критиками признается одной из наиболее значительных дозвуковых лент Ренуара, а Франсуа Трюффо назвал «Лодырь» одним из самых смешных фильмов, снятых во Франции. Водевиль драматургов Андре Муэзи-Эона и Андре Сильвана, впервые поставленный на сцене в 1904 году, неоднократно экранизировался (впервые в 1912 году), причем в трех случаях из четырех оператором был Жан Башле. Название пьесы и фильма, традиционно передаваемое на русский язык как «Лодырь», в переводе с французского языка означает «валяние дурака», «увиливание от дела». После провала в прокате фильма «Нана», в который Ренуар вложил «все до последнего су», начиная с 1927 года он вынужден был обратиться к съемкам коммерческого кинематографа, образцы которого сам же невысоко ставил, позже сделав исключение только для двух своих фильмов этого периода: «Маленькая продавщица спичек» и «Лодырь», вышедший на экраны в 1928 году. По словам самого режиссера: «этот фильм коммерческого склада при скромном бюджете был снят довольно быстро». Ренуару было особенно дорого то, что в этом фильме сумел дебютировать такой великий актер как Мишель Симон, а также он отмечал сотрудничество с танцором Жоржем Помьесом, который вскоре после завершения съемок умер. Также в этой картине в нескольких эпизодах снялась первая жена режиссера Катрин Гесслинг. Картина была снята силами компании Нео-фильм, а продюсером выступил Пьер Бронберже, с которым Ренуар сотрудничал при создании своего экспериментального фильма «Чарльстон». Несмотря на то, что в этот период ни один из фильмов не был выбран лично Ренуаром, он позже писал в своих мемуарах «Моя жизнь и мои фильмы», что после нескольких недель работы он уже работал над ними с полной самоотдачей: «Хотя я с чистым сердцем делал заказные фильмы, я все-таки был разочарован, что не могу снимать картины, задуманные мною». В целом по воспоминаниям Ренуара: «Съемки этого фильма, не имеющего тесных связей с театральной пьесой, по которой он был сделан-бурлеска с трагическими и феерическими эпизодами-принесли мне глубокое удовлетворение». Франсуа Трюффо отмечал, что фильм был снят под влиянием творчества высоко ценимого Ренуаром Чарли Чаплина, и как характерную черту выделял непринужденную атмосферу картины, которой был известен французский режиссер: «Лодырь», при съемках которого явно царили веселье и полная свобода импровизации, до сих пор остается шедевром живого кино, подобно своему двоюродному дядюшке «Чарли-солдату» или «Чарли в мюзик-холле». По мнению Трюффо, движения камеры в картине буквально «ошеломляют своей смелостью» и поражает своей изобретательностью, что особенно удивляет с учетом того, на какие скудные средства был снят фильм: «камера поворачивается, панорамирует, крутится, изворачивается и, напрягаясь изо всех сил, обшаривает общие планы, чтобы любой ценой извлечь из них крупные планы». Кроме того по словам Трюффо: «Мало найдется фильмов, в которых так ярко запечатлена борьба жаждущего движения режиссера со склонной к неподвижности аппаратурой, мало фильмов, в которых победа постановщика над обстоятельствами так очевидна». Андре Базен отмечал необыкновенную свободу, с какой режиссер, «по-королевски равнодушный к правдоподобию, допускает крайние преувеличения» и «цитерианский» финал картины, который, по его мнению, тематически предвещает торжество любви в финале одного из последних фильмов Ренуара «Елена и мужчины». По мнению ряда киноведов, эта лента, в противоположность «Маленькой продавщице спичек», в фильмографии Ренуара считается проходной и является ярким примером тех вынужденных уступок, которые режиссер делал, следуя воле продюсеров, и по своему художественному значению стоит не слишком высоко. Так, критики Рене Жанн и Шарль Форд в своей «Истории кино» писали: «Хуже того, в годы заката немого кино еще и находишь имя Ренуара рядом с неким «Лодырем», стоящим не больше, чем все прочие военные водевили, рассеянные по истории французского кино». Однако, по мнению Андре Базена, эта точка зрения является ошибочной: «Хочется думать, что эти историки, которых подвела память, не пересмотрели очаровательного фильма, столь не похожего на прочие военные водевили». По мнению влиятельного критика и киноведа, который призывал внимательно относиться к творчеству Ренуара немого периода и даже к его фильмам с непоправимой коммерческой репутацией, «Лодырь» только внешне похож на традиционный армейский водевиль: Немного больше внимания и чуткости-и вскоре разделишь явное удовольствие Жана Ренуара, с успехом отыскивающего выход за пределы навязанного ему жанра. «Лодырь» гораздо большим обязан Маку Сеннету и Штрогейму, чем Муэзи-Эону. Сегодня мы прекрасно распознаем эту смесь комедии и трагедии, фантазии и жестокости-словом, эти поиски «веселой драмы», совершенным воплощением которой станут десять лет спустя «Правила игры». Франсуа Трюффо также не был согласен с односторонней точкой зрения критиков, которые видели в фильме лишь типичный и сшитый на скорую руку армейский водевиль; кроме того, по его мнению «это не только одна из лучших немых лент Ренуара, но один из самых смешных фильмов, снятых во Франции». Жорж Садуль, считал, что фильм был не столько стандартным французским водевилем из военной жизни, сколько комедией в американском духе, где четко прослеживается влияние Чаплина и Штрогейма; кроме того «Лодырь» выделяется благодаря великолепной игре танцора Помье и особенно Мишеля Симона, а фильм, по словам Ф. Трюффо, рассказывал «о казарменной жизни столь же красноречиво, как «Ноль за поведение» Виго-о жизни в колледже». Пьер Лепроон относил картину к периоду экспериментов режиссера, который, тщетно пытаясь обойти трудности, переделал остроумный водевиль в немой фильм: «Нетрудно догадаться, что у фильма мало общего с пьесой Муэзи-Эона, но он немногим лучше ее. Искусство не могло держаться на подобного рода пируэтах».